Каковы возможные пути познания бессознательного. Познание бессознательного
Рубеж XIX-XX вв. - важнейшая веха на пути философской мысли, открывающая собой современный новейший этап ее сложной и противоречивой истории. Философию XX в. можно назвать постклассичсской, так как она отличается от «классического» этапа своего развития. XX в. - это век величайших потрясений в жизни человечества (мировых войн, революций), когда перед всеми людьми планеты встал реально вопрос о самом существовании земной цивилизации. Научно-техническая революция сделала отношения человека к природному миру и к собственному миру культуры значительно более сложными, чем в прошлые времена, более опосредованными. Диалог «философии человека» и «философии науки» в наше время по сути только начинается. В этом диалоге родились и рождаются новые направления философского знания. Укажем на некоторые из них.
Неопозитивизм (логический позитивизм) - современная форма позитивизма, общекультурные и гносеологические корни которого уходят в XIX столетие, когда были сформулированы и разработаны основные принципы и положения классического позитивизма: признание достоверным только физически-опытного знания и отказ научного исследователя от «ненаучного», «метафизического» объяснения (т. е. мировоззренческих и философских проблем) как теоретически, так и практически невозможных. Понимая философию как род деятельности, сводящийся и к анализу естественных и искусственных языков, логические позитивисты добились определенных результатов в выяснении роли знаково-символических средств в научном познании и возможности математизации знания, соотношения теоретического аппарата и эмпирического базиса науки. Идеальном средством решения этих задач неопозитивисты считают аппарат математической логики.
Постпозитивизм возник и сложился в середине XX в. На критики и самокритики неопозитивизма. Отграничение научного знания от ненаучного представители постпозитивизма видя в том, что научное знание принципиально может быть опровергнуто с помощью данных опыта. С этой точки зрения любое научное знание носит лишь гипотетический характер и подвержено ошибкам.
Психоанализ - направление, обязанное своим происхождением австрийскому культурологу, психологу и врачу-психиатру З. Фрейду (1856-1939). В основе направления лежит фундаментальное положение о роли бессознательного в жизни людей, которое рассматривается психоаналитиками как мощное энергетическое начало. В эту область «спрятаны» все запрещенные культурой влечения и страхи, что порождает постоянные неврозы и психические расстройства человека. Но бессознательность и должно стать предметом научного познания, поскольку у бессознательных процессов есть свой смысл. Психоанализ и есть средство научного познания тайн бессознательного.
Феноменология - направление, современный вид которому придал немецкий философ Гуссерль (1859-1938). Феноменология, по его мнению, - дисциплина, описывающая сущностные характеристики сознания. Выполнить их феноменология может, только будучи строгой наукой. Это значит, что она должна выделить чистое, т. е. допредметное, досимволическое сознание, или «субъективный поток», и определить его особенности. Только таким путем можно прийти к пониманию сущности сознания вообще, основная характеристика которого - «интенциональность», т. е. его направленность на тот или иной предмет. Источником всех теорий и понятий науки феноменология признает мир повседневности (жизненный мир). Переход от рассмотрения конкретных предметов к анализу их чистой сущности получил у феноменологов наименование «феноменологической редукции», т. с. переориентировки внимания ученого с предмета на то, каким образом указанные предметы даны нашему сознанию. Таким путем, считает феноменология, открывается возможность исследования многообразных видов человеческого опыта.
Экзистенциализм - направление, признающее единственной подлинной реальностью бытие человеческой личности. Общим положением экзистенциализма является утверждение о первичности человеческого существования по отношению к социальной сущности индивида. И это потому, что человек сам определяет свою сущность. Он стремится к своей индивидуальной цели, творит себя, выбирает свою жизнь. Но в обыденной жизни человек не осознает бессмысленности мира и стремится быть «как все», избегая свободы и ответственности. Этим, однако, отличается обыденный человек от подлинного, принимающего на себя всю ответственность за свой выбор и свои решения. Современный экзистенциализм (преимущественно немецкий и французский) сформировался под влиянием идей датского философа Кьеркегора, философии жизни и феноменологии. Предтечей экзистенциализма были русские философы Н. Бердяев и Л. Шестов.
Структурализм и постструктурализм - общее название для ряда направлений в современном философском и гуманитарном знании, связанное с поиском логических структур, объективно существующих за многообразием явлений культуры. Предпосылки структурализма можно проследить даже в античности (пифагорейцы, неоплатоники), но в современную философию идеи структурализма пришли из специальных областей знания (лингвистики, литературоведения, этнографии). Свою основную задачу структурализм видит в поисках устойчивых логических структур, т. е. устойчивых связей объектов. Структурализм добился значительных успехов в выявлении глубинных структур культуры. Вместе с тем он явился противником гуманистических представлений о центральной роли человека и его свободы, что объективно дегуманизирует обществознание. Продолжением, но и самокритикой структурализма стал постструктурализм, признавший невозможность редукции субъекта к структурам, что в значительной степени означало возвращение к человеку как субъекту.
Философская герменевтика - первоначально (с античных времен это слово означало искусство истолкования текстов. С ХХ в. (М. Хайдеггер, Г. Гадамер, П. Анкер и др.) этим словом обозначается философское учение о понимании и постижении смысла («сути дела») феноменов духовной культуры, цели Гадамера понимание - способ существования познающего, действующего и оценивающего человека, универсальный способ освоения человеком мира в «опыте жизни», в «опыте истории» и «опыте искусства».
Философская антропология ставит перед собой задачу осмысления проблем человеческой природы и основных модусов человеческого бытия. Противоречивая сущность человека заключается в том, что он и погружен в мир, и возвышается над ним, что дает возможность ему взглянуть на мир и с точки зрения мгновения, с точки зрения вечности. Уникальность человека как космического существа, способного к самосознанию, требует изучать его и как объект, и как субъект своей жизни. Философская антропология выступила против биологизаторских концепций сущности человека, подчеркивая духовные и творческие основы человека и общества.
Фрейд утверждал, что, подобно физическому, психическое не должно быть в действительности именно таким, как оно нам представляется. Одно дело реальность, а другое - представление о ней. Одно дело восприятие психической реальности сознанием, и другое - бессознательные психические процессы, являющиеся объектом сознания. Поэтому перед психоаналитиком встает непростой вопрос: как возможно познание бессознательного психического, если, по существу, оно столь же неизвестно человеку, как и реальность внешнего мира?
Фрейд отдавал себе отчет в том, что раскрытие содержания бессознательного является трудной задачей. Однако он полагал, что, как и в случае познания материальной реальности, при осмыслении психической реальности необходимо вносить коррективы к внешнему восприятию ее. Еще Кант говорил о том, что восприятие не тождественно воспринимаемому, и на основании этого он проводил различие между вещью «в себе» и «для себя». Фрейд не стремился постигнуть суть подобных тонкостей. Но полагал, что коррективы к внутреннему восприятию - дело посильное и, в принципе, возможное, поскольку, как он полагал, понимание внутреннего объекта в какой-то степени является даже более легким, чем познание внешнего объекта.
Конечно, можно не соглашаться с некоторыми утверждениями Фрейда, тем более что, как показывает реальная практика, познание внутреннего мира человека оказывается делом более трудным, чем познание окружающей его материальной действительности. Не случайно в XX веке благодаря научно-техническим знаниям удалось найти ключ к открытию многих тайн окружающего мира, что нельзя сказать о постижении тайников человеческой души. Однако столь оптимистический настрой Фрейда по отношению к возможностям познания бессознательного психического объяснялся тем, что психоаналитические представления о вытесненном бессознательном включали в себя вполне определенную, хотя, быть может, на первый взгляд странную установку. Опираясь на нее, в психике человека могут протекать такие процессы, которые, в сущности, ему известны, хотя вроде бы он ничего не знает о них.
Те, кто отрицал бессознательное, нередко ставили вполне резонные вопросы. Как можно говорить о чем-то, чего мы не осознаем? Как можно вообще судить о бессознательном, если оно не является предметом сознания? Насколько в принципе возможно познание того, что находится за пределами сознания? Эти вопросы требовали ответа, и над их решением безрезультатно ломали голову многие мыслители. Трудности, связанные с самим подходом к решению данных вопросов, порождали такое умонастроение, согласно которому разумный выход из положения состоял в отказе от признания бессознательного как такового.
Фрейда не устраивала подобная ситуация. Признав за бессознательным психическим статус реальности, он не мог обойти стороной все эти вопросы, которые так или иначе сводились к рассмотрению того, как и каким образом можно познать то, что ускользает из сознания человека. И он начал осмысление вопроса о познании бессознательного с элементарных вещей, с общих рассуждений о знании как таковом.
Подобно своим предшественникам, Фрейд утверждал, что все человеческое знание так или иначе связано с сознанием. Собственно говоря, знание всегда выступает в качестве сознания. В свою очередь, это означает, что бессознательное может быть познано не иначе как посредством становления его сознательным. Но традиционная психология сознания или игнорировала бессознательное, или в лучшем случае допускала его в качестве чего-то такого демонического, что подлежало скорее осуждению, нежели познанию. В отличие от психологии сознания психоанализ не только апеллирует к бессознательному психическому, но и стремится сделать его объектом познания.
Перед Фрейдом, для которого бессознательное психическое стало важным объектом познания, с неизбежностью встал вопрос: каким образом возможно превращение бессознательного в сознательное, если оно само по себе не является сознанием, и что значит сделать нечто сознательным? Можно допустить, что протекающие в глубинах человеческой психики бессознательные процессы сами по себе доходят до поверхности сознания или, наоборот, сознание каким-то неуловимым образом прорывается к ним. Но такое допущение не способствует ответу на поставленный вопрос, так как обе возможности не отражают реального положения вещей. Ведь до сознания могут дойти только предсознательные процессы, да и то человеку необходимо приложить немалые усилия к тому, чтобы это произошло. Вытесненному бессознательному дорога к сознанию закрыта. Сознание тоже не может овладеть вытесненным бессознательным, поскольку оно не знает того, что, зачем и куда вытеснено. Получается вроде бы тупик.
Чтобы выйти из тупика, Фрейд попытался найти какую-то иную возможность перевода внутренних процессов в сферу, где открывался простор для их осознания. Такая возможность представилась ему в связи с найденным решением, аналогичным тому, о котором в свое время говорил еще Гегель. Немецкий философ высказал как-то остроумную мысль, согласно которой ответы на вопросы, остающиеся без ответа, заключаются в том, что должны быть иначе поставлены сами вопросы. Не ссылаясь на Гегеля, Фрейд именно так и поступил. Он переформулировал вопрос, каким образом что-либо становится сознательным. Более целесообразным для него становится постановка вопроса, каким образом что-либо может стать предсознательным.
Фрейд соотносил предсознательное со словесным выражением бессознательных представлений. Поэтому ответ на переформулированный вопрос не вызывал каких-либо затруднений. Он звучал таким образом, в соответствии с которым нечто становится предсознательным посредством соединения с соответствующими словесными представлениями. Теперь необходимо было ответить только на вопрос, как вытесненное может стать предсознательным. Но здесь на передний план выдвигалась непосредственная аналитическая работа, с помощью которой создавались необходимые условия для возникновения опосредующих звеньев, способствующих переходу от вытесненного бессознательного к предсознательному.
В целом, Фрейд попытался по-своему ответить на каверзный вопрос о возможностях осознания бессознательного. Для него сознательные, предсознательные и бессознательные представления не являлись «записями» одного и того же содержания в различных психических системах. Первые включали в себя предметные представления, оформленные соответствующим словесным образом. Вторые - возможность вступления в связь предметных представлений со словесными. Третьи - материал, остающийся неизвестным, то есть непознанным, и состоящий из одних предметных представлений. Исходя из этого процесс познания бессознательного в психоанализе переносится из сферы сознания в область предсознательного.
Фактически речь идет о переводе вытесненного бессознательного не в сознание, а в предсознательное. Осуществление этого перевода происходит при помощи специально разработанных психоаналитических приемов, когда сознание человека как бы остается на своем месте, бессознательное не поднимается непосредственно на ступень сознательного, а наиболее активной становится система предсознательного, в рамках которой появляется реальная возможность превращения вытесненного бессознательного в предсознательное.
Таким образом, в классическом психоанализе Фрейда познание бессознательного соотносится с возможностями встречи предметных представлений с языковыми конструкциями, выраженными в словесной форме. Отсюда то важное значение в теории и практике психоанализа, которое придается роли языка и лингвистических построений в раскрытии содержательных характеристик бессознательного. В процессе психоаналитического сеанса происходит диалог между аналитиком и пациентом, где языковые обороты и речевые конструкции служат основанием для проникновения в глубины бессознательного.
Однако здесь возникают специфические трудности, обусловленные тем, что бессознательное имеет не только иную, инаковую, отличную от сознания логику, но и свой собственный язык. Бессознательное вещает на языке, который непонятен для непосвященных. Без знания этого «иностранного» языка бессознательного не приходится рассчитывать на познание бессознательного психического. Особенно ярко специфический язык бессознательного проявляется в сновидениях человека, где различные образы и сюжеты пронизаны символикой. Этот символический язык бессознательного требует своей расшифровки, что является не столь простой задачей, реализация которой предполагает знакомство человека с древней культурой, где язык символов был важной составной частью жизни людей.
Осознавая трудности с познанием бессознательного, Фрейд уделял значительное внимание как раскрытию символического языка бессознательного, так и осмыслению возможностей перевода вытесненного бессознательного в сферу предсознательного. Он предложил такое специфическое толкование природы словесных представлений, благодаря которому им допускалась логическая возможность осознания бессознательного через предсознательные опосредствующие звенья.
Основатель психоанализа выдвинул постулат о словесных представлениях как неких следах воспоминаний. В его понимании, любое слово является в конечном счете, не чем иным, как остатком воспоминания ранее услышанного слова. В соответствии с этим классический психоанализ основывался на признании наличия в человеке такого знания, которое в общем-то у него есть, но о котором самому ему ничего не известно. Обладая определенным знанием, индивид, тем не менее, не осознает его до тех пор, пока не будет восстановлена цепь воспоминаний о реальных событиях и переживаниях прошлого, некогда случившихся в жизни отдельного человека или в истории развития человеческого рода.
С точки зрения Фрейда, сознательным может стать лишь то, что некогда уже было сознательно воспринято. Очевидно, что при таком понимании познание бессознательного становится, по сути дела, припоминанием, восстановлением в памяти человека ранее существовавшего знания. Процесс познания бессознательного оказывается своего рода воскрешением знания-воспоминания, отрывочные составляющие которого находятся в предсознательном. Однако глубинное содержание этого вытеснено в силу нежелания или неумения человека распознать за символическим языком бессознательного его стремления и желания, которые нередко ассоциируются с какими-то скрытыми демоническими силами, чуждыми индивиду как социальному и культурно-нравственному существу.
В своих размышлениях о необходимости восстановления в памяти человека предшествующих воспоминаний Фрейд приближается к воспроизведению платоновской концепции об «анамнесисе». И это действительно так, поскольку в трактовке этого вопроса наблюдаются поразительные сходства между психоаналитическими гипотезами Фрейда и философскими идеями Платона.
Как известно, древнегреческий мыслитель считал, что в душе человека заложено смутное знание, которое нужно только припомнить, сделав его объектом сознания. На этом строилась его концепция познания человеком окружающего мира. Для Платона познавать что-либо, прежде всего, означало припоминать, восстанавливать принадлежащее человеку знание. Аналогичных взглядов придерживался и Фрейд, полагавший, что познание возможно благодаря следам воспоминаний. Платон исходил из того, что у человека, который не знает чего-либо, имеется верное мнение относительно того, чего он не знает. Фрейд почти дословно воспроизводил ту же самую мысль. Во всяком случае, он подчеркивал, что хотя человек далеко не всегда знает о явлениях, содержащихся в глубинах его психики, тем не менее, они, в сущности, ему известны.
Концепция познания Платона основывалась на припоминании знания, существовавшего в виде априорно заданных идей. В классическом психоанализе Фрейда познание бессознательного соотносилось с филогенетическим наследием человечества, с филогенетически унаследованными схемами, под влиянием которых жизненные явления выстраивались в определенный порядок. Как в том, так и в другом случае речь шла о весьма сходных, если не сказать больше, однотипных позициях. Другое дело, что эти позиции не были идентичны друг другу. Между ними существовали и некоторые различия. Так, Платон исходил из предпосылки существования объективной мировой души, вещный мир которой отражен в человеческой душе в идеальных образах. Фрейд же сделал акцент на предметных представлениях, выраженных на символическом языке бессознательного, за которым скрывались филогенетические структурные образования, возникшие в процессе эволюционного развития человеческого рода.
Топическое, динамическое и структурное рассмотрение бессознательного психического привело, с одной стороны, к углубленному пониманию взаимоотношений между сознанием и бессознательным, а с другой - к многозначности используемого в психоанализе термина «бессознательное». Размышления Фрейда о возможности познания бессознательного отчасти прояснили вопрос о том, как в принципе осуществляется переход от вытесненного бессознательного через пред-сознательное в сферу сознания, и в то же время внесли свою лепту в многозначность толкования бессознательного психического. И это именно так, поскольку само бессознательное стало соотноситься не только с онтогенезом (развитием человека), но и с филогенезом (развитием человеческого рода). Такое понимание бессознательного нашло свое отражение в работе Фрейда «Тотем и табу» (1913), где были показаны сходства между психологией первобытного человека, подверженного стадным инстинктам, и психологией невротика, находящегося во власти собственных влечений и желаний.
Следует обратить внимание и на то, что многозначность понятия «бессознательное» в психоанализе вызвала определенные трудности, связанные с конечными результатами познания бессознательного психического. Речь идет не столько о переводе бессознательного в сознание, сколько о пределах психоанализа в выявлении существа бессознательности как таковой. Ведь в результате исследовательская и терапевтическая деятельность Фрейда была нацелена на раскрытие исходных составляющих бессознательного, а именно тех глубинных влечений, невозможность реализации и удовлетворения которых приводила, как правило, к возникновению неврозов.
Для меня не подлежит сомнению, что наше мышление протекает в основном минуя символы (слова) и к тому же бессознательно.
А.Эйнштейн.
Бессознательное неявно вовлечено во всю познавательную деятельность, осуществляемую сознанием. Сознание бессильно что-либо познавать, если оно не опирается при этом на бессознательное.
Уже на психофизиологическом уровне существует врожденная познавательная потребность , высшим эволюционным порождением которой со временем становится научное творчество .
Эта потребность проявляется, по образному выражению академика В.Энгельгардта, так же властно, как потребность птицы петь или стремление рыбы подниматься против течения бурной реки: “...по природе своей этот инстинкт ближе всего к инстинкту утоления голода. Только тут речь идет об удалении голода не физического, а духовного. Не случайно это почувствовали и отразили в своих творениях поэты. Духовная жажда, которая томит пушкинского “пророка”, - она прямо сродни чувству интеллектуального голода ученого”.
Познавательная потребность в новой информации, не сводимая к поискам пищи, сексуального объекта или средств для строительства “жилища”, наблюдалась этологами в специальных экспериментах с животными.
Простейшие формы познавательной активности живых существ имеют единственную ценностную ориентацию – выживание.
Элементарная познавательная деятельность на бессознательном уровне, связанная с моделированием условий окружающей среды, проявляется в простейших актах опережающего отражения. Известный отечественный ученый П.К.Анохин разработал концепцию об акцепторе результатов действия. Последний является неким информационным эквивалентом ожидаемого результата, извлеченным из памяти в процессе “принятия решения”; он оказывает влияние на двигательную активность организма и сличает результат с его “опережающим отражением”.
Значительную роль в познавательных процессах на глубинно-бессознательном уровне играют некоторые архетипические установки. Одна из наиболее важных среди них характеризуется антропоморфизмом. Оказывая свое влияние на более “высокие” (по уровню) познавательные процессы, антропоморфизм порождает определенные особенности мифологического, религиозного, научно-теоретического, обыденно-практического мировосприятия, естественных и искусственных языков, произведений искусства и феноменов культуры.
На подсознательном уровне познавательная деятельность опирается прежде всего на неосознаваемыеощущения,восприятия и представления . Одна из причин того, что они остаются в подсознательной сфере и не проникают в сознание, может заключаться в их энергетической слабости (они оказываются ниже осознаваемо фиксируемого уровня). Причина может быть и в том, что они качественно не соответствуют “приемному коду” или входному каналу сознания (так, например, наш орган зрения не позволяет осознанно фиксировать ультрафиолетовую и инфракрасную часть спектра, хотя она непосредственно примыкает к видимой части электромагнитного диапазона; однако бессознательное получает информацию от более широкого диапазона волн, чем сознание).
В то же время на подсознательном уровне существует ценностный отбор получаемой и перерабатываемой информации. Это хорошо подтверждается следующими экспериментами. Серия надписей пропускается с такой большой скоростью, что испытуемый не успевает их прочесть. Но когда появляются надписи, глубоко затрагивающие человека, он, не видя их, тем не менее реагирует на них (о чем свидетельствует кожно-гальваническая реакция).
Особый интерес представляют так называемые “дисторзии смыслового восприятия” (от латинск. distorsio - вывих), свидетельствующие о том, что существует постоянное смещение оценок содержания текстов и позиции их автора. При достаточной близости позиций автора и рецепиента, последний считает, что существует полное совпадение (“ассимиляционный эффект”). При значительных расхождениях он готов их преувеличить еще больше (“контрастный эффект”). Одними из первых подобные эффекты изучали М.Шериф и К.Ховлэнд, выявившие, что они во многом аналогичны иллюзиям восприятия, вызываемым фиксированной установкой.
Познавательный процесс, как и другие психические процессы, состоит из совокупности необходимых последовательных элементарных этапов, “шагов” (иногда для выражения этого обстоятельства используют термин “микрогения” ). Вот как иллюстрирует рассматриваемый аспект познавательной деятельности известный американский психиатр С.Ариети. Если у образованного человека спросить, кто автор “Гамлета”, незамедлительно последует ответ: “-Шекспир”. Отвечающий осознанно фиксирует только сам стимулирующий вопрос и свой ответ на него. Множество “шагов”, которые привели его к сравнительно быстрому ответу, остаются скрытыми. И тем не менее велся активный бессознательный поиск правильного ответа. Однако если тот же самый вопрос задать человеку с некоторыми психическими отклонениями, либо чрезвычайно уставшему и полусонному, либо одурманенному алкоголем, либо полностью поглощенному каким-то другим занятием, то в ответ можно услышать, скажем, “Чехов” или “Софокл”. Допущенная ошибка является не полной, а лишь частичной: ведь бессознательны2й поиск правильного ответа все же вывел на уровень писателей.
Творчество предстает третичным процессом, опирающимся на непредсказуемые и невероятные сочетания примитивных ментальных процессов (включая те, что Фрейд называл первичными) и нормальных процессов, подчиняющихся формальной логике (включая те, что Фрейд называл вторичными). Перебор всех мыслимых комбинаций и отбрасывание всех неподходящих протекает в основном бессознательно, а правильная комбинация отражается в сознании подобно вспышке молнии (Arieti S., The realm of the unconscious in the cognitive school of psychoanalysis // Бессознательное: В 4 т. - Тбилиси. - Т.3, 1978. С.53) .
Именно подобное (кажущееся мгновенным) нарождение доселе неуловимого когнитивного результата и есть та познавательная интуиция , которую мы рассматривали в связи с взаимопереходами иррационального и рационального. Чуть позже мы еще вернемся к ней, обсуждая совместную когнитивную деятельность сознания и подсознания.
Что касается предсознания , то оно напоминает слабо освещенные участки помещения (“темное сознание”): достаточно туда направить “луч” внимания, как картина проясняется и становится осознанной. Поглощенный размышлениями человек может не замечать происходящего вокруг. Но достаточно ему очнуться от своей глубокой задумчивости, и сознание распахнет свои окна в окружающий мир...
Сознание , осуществляя познавательные функции, выступает прежде всего как мышление, которое логически связно и доказательно воспроизводит изучаемые процессы и явления, используя естественный понятийно-вербальный язык или специализированные искусственные языки. Средняя ценность информации , перерабатываемой сознательно, гораздо выше средней ценностиинформации, полностью перерабатываемой на одном бессознательном уровне. Сознание отличается высочайшей избирательностью в отборе перерабатываемой информации (и чем культурнее человек, тем ярче выражено это умение отличать главное от неглавного, важное от неважного). Кроме того, сознание в большей степени, чем бессознательное, нацелено на новое. Бессознательное в основном обрабатывает привычную информацию и гораздо хуже отличает значимое от незначимого.
Возможно ли, чтобы информация сразу оказывалась в сознании, полностью минуя бессознательное? Мы думаем, что полностью миновать бессознательное не может даже самая абстрактная и строго логически формализованная информация. Ведь при поступлении в психику человека она обязательно будет сопоставляться (путем уподобления, различения, ассоциативности и т.п.) с другой информацией, которая уже хранится в долговременной и оперативной памяти. А это происходит главным образом бессознательно.
Довольно часто выделяют следующие этапы познавательно-поисковой деятельности, показывающие глубокую связь в ней осознаваемого и неосознаваемого:
1. Накопление знаний и навыков, необходимых для уяснения и формулирования проблемы (четкая и правильная постановка последней наполовину гарантирует окончательное успешное решение).
2. Сосредоточенные попытки решения, а также поиски дополнительной информации.
3. «Инкубационный» период: временный отход от проблемы, переключение на другие занятия.
4. Озарение (инсайт): “логический скачок” в нахождении решения, которое однозначно не вытекает из исходных посылок или ситуационных условий.
5. Проверка правильности и окончательные уточнения. (См работы Дьюи, Уоллеса, Арнгейма, А.Н.Лука и др.)
Рассмотрим подробнее совместную когнитивную деятельность сознания и подсознания , реализуемую благодаря познавательнойинтуиции . Еще Паскаль противопоставлял рассудочную мысль и интуицию (предугадывающее прозрение). Истинный источник познания он видел в последней, символически олицетворяющей для него сердце; именно интуиция способна мгновенно схватывать сокровенную сущность вещей и достигать их целостного синтетического постижения.
Однако, то, что познано в процессе интуитивного постижения, все равно нуждается в переводе на язык общезначимых научных понятий, принципов, теоретических описаний. Лишь таким путем интуитивное прозрение становится научным знанием и получает возможность дальнейшего развития.
С другой стороны, интуитивные “откровения” не падают с неба. В том, чтобы творческий поиск был успешным и пришло на помощь интуитивное прозрение, важную роль играют, как нам кажется, по крайней мере следующие условия:
1) достоверная ценная и многообразная информация, касающаяся изучаемой проблемы;
2) владение эффективными “познавательными технологиями” - методами обработки информации, значительная часть которых перешла в автоматические навыки; 3) огромная заинтересованность в получении результата.
На сознательном уровне познавательный процесс может быть как непроизвольным, так и специально организованным. Вот почему существует возможность в какой-то мере управлять совместными действиями сознательного и бессознательного в познавательном процессе.
По словам Бертрана Рассела, он неожиданно обнаружил, что, когда ему нужно работать над какой-нибудь очень трудной темой, то наиболее надежный способ - в течение нескольких часов или дней напряженно думать о ней, а затем “отдать приказ” подсознанию. “Через несколько месяцев, вновь сознательно возвращаясь к этой теме, я всегда нахожу, что работа выполнена. До обнаружения этого метода я обычно те же самые месяцы проводил в мучительной тревоге, поскольку никакого прогресса не отмчалось. Мое беспокойство нисколько не ускоряло решения, оно все равно приходило в положенный срок, а вот месяцы, проведенные в тревоге, были потеряны, хотя я мог бы использовать их на другие полезные дела” (См Мольц М.Я - это Я, или Как стать счастливым. М., 1991, с.83-84).
Познавательная деятельность не ограничивается сферой рационально-научных изысканий. Она также включает и такие виды познания как обыденно-практическое, этическое, эстетическое и др. Каждое из них обладает своей спецификой.
Эрнст Кассирер говорил о познании как языке, как мифе и как искусстве.
Он заявлял, что всё это не просто зеркала, которые только отражают данные им картины внешнего или внутреннего бытия. Скорее они сами - световые источники, как необходимые для видения, так и формообразующие.
Кроме того, как известно, мысль в искусстве непосредственна (оно образно показывает, а не логически доказывает).
Нам еще предстоит рассмотреть специфические особенности эстетической деятельности и художественного творчества.
А пока вернемся к наиболее развитой форме познания - научному познанию.
Как нам кажется, познавательное творчество характеризуется способностью не избегать возникающих логических и эпистемологических противоречий, а напротив - концентрировать основное внимание именно на них. Как правило, противоречия снимаются на более высоком (глубоком) сущностном уровне через синтез, который открывает ранее неведомый единый лик многообразия ...
Человек талантливый решает подобные проблемы лучше очень многих людей. Гений же, как известно, решает проблемы, которые не видел и не решал никто другой.
Любопытно, что в кризисных или критических ситуациях сознание человека начинает напоминать по характеру своих действий бессознательную психическую деятельность. Оно пытается стать многомерным, одновременно разыгрывая множество “сценариев” возможных действий в быстро и неоднозначно меняющейся ситуации. Противоречивость уже не переживается так остро, как в “нормальное время”.
Своеобразный надсознательный уровень познавательной деятельности предлагает учитывать М.Г.Ярошевский. При категориальной регуляции умственной активности индивид “подключается” к независящим от его сознания формам логики развития науки. “Отличие надсознательной активности от других форм психической регуляции в том, что в ней интегрируются личностное и надличностное в форме предметно-логического, притом такого предметно-логического, которое еще не отстоялось в науке, а формируется в данный исторический период. Творческая мысль ученого улавливает “потребное будущее” науки, “будущего” зов” (Ярошевский М.Г. История психологии. - М., 1985, с.21-22).
У нас не вызывает сомнений, что важно различать подсознательную и сверхсознательнуюинтуицию. Первая оплодотворяет сознание человека новой ценной информацией, рожденной без его активного непосредственного участия. Хотя сознание трудится над решением некой проблемы, но масса иных проблем - больших и малых - постоянно отвлекают его внимание. Поэтому результат, полученный на подсознательном уровне, приходит оттуда в сознание неожиданно.
Иное дело, сверхсознательная интуиция. Она требует абсолютно полной вовлеченности в творческий поисковый процесс всего целостного человека.
Продуктами подсознательной интуиции становятся догадки , восполняющие пробелы в наших знаниях и опирающиеся в значительной мере на прошлый опыт и рутинный перебор возможных вариантов (именно о такой интуиции шла речь в рассуждениях С.Ариети). Плоды сверхсознательной интуиции, как нам кажется, качественно иные. Она приносит принципиально новые знания, которые никак не выводимы из прежнего опыта и общепринятых парадигм. Вероятно к этим новым знаниям можно приложить сартровское выражение, сказав, что они не проекция, они проект (они не прекция прежних парадигм, а проект новой).
Возможно, познание на уровне сверхсознания имеет неалгоритмическую природу. “Сущность творческого мышления не сводится к алгоритму, она проявляется прежде всего в ломке старых и создании новых алгоритмов, в осуществлении мышления способом, отличным от алгоритмических процедур. Неалгоритмическая модель есть модель мышления как деятельности, в которой развертываются процессы целеобразования, смыслообразования, мотивообразования, выражающие ее творческую природу” (Психология . Словарь М., 1990, с.314).
Не разрывает ли творческая интуиция историческую преемственность в науке и культуре? Отнюдь! Она отказывается не от прошлого, а от прошлого понимания прошлого (и всего, что с ним связано), предлагая совершенно новое, более глубокое понимание. Это новое понимание обладает большей универсальностью, оно включает в себя прежнее понимание как свой “частный случай” (вступает в силу известный “принцип соответствия”). Поэтому связь прошлого с настоящим только возрастает, получая более глубокое и универсальное обоснование.
Однако вряд ли оправдано желание увидеть на физиологическом уровне не только элементарные формы познавательной активности, но и особый инстинкт “научного творчества”. Мне кажется, в таком случае исчезает существенное различие между предпосылками и последующим результатом этих предпосылок.
Одна из наиболее плодотворных трактовок (в теории информации) ценности информации выражает ее через приращение вероятности достижения цели.
Тот же Эйнштейн, высоко ценивший интуицию, отмечал, что интуитивным выводам, базирующимся на непосредственном наблюдении, не всегда можно доверять (Эйнштейн А., Инфельд Л., с.4).
В самом деле, Фрейд исходил из того, что, подобно физическому, психическое не должно быть в действительности именно таким, как оно нам представляется. Одно дело реальность, а другое - представление о ней. Одно дело восприятие психической реальности сознанием и другое - бессознательные психические процессы, являющиеся объектом сознания. Поэтому перед психоаналитиком встает не простой вопрос: как возможно познание бессознательного психического, если, по существу, оно столь же неизвестно человеку, как и реальность внешнего мира?
Фрейд отдавал себе отчет в том, что раскрытие содер
жания бессознательного является трудной задачей. Однако он полагал, что, как и в случае познания материальной реальности, при осмыслении психической реальности необходимо вносить коррективы к внешнему восприятию
ее. Еще Кант говорил о том, что восприятие не тождественно воспринимаемому, и на основании этого проводил различие между вещью «в себе» и «для себя». Фрейд не стремился постигнуть суть подобных тонкостей. Но он исходил из того, что коррективы к внутреннему восприятию - дело посильное и в принципе возможное, поскольку, как он полагал, понимание внутреннего объекта в какой-то степени является даже более легким, чем познание внешнего объекта.
Конечно, можно не соглашаться с некоторыми утверждениями Фрейда, тем более, что, как показывает реальная практика, познание внутреннего мира человека оказывается делом более трудным, чем познание окружающей его материальной действительности. Не случайно, в XX веке благодаря научно-техническим знаниям удалось найти ключ к открытию многих тайн окружающего мира, что нельзя сказать о постижении тайников человеческой души. Однако столь оптимистический настрой Фрейда по отношению к возможностям познания бессознательного психического объяснялся тем, что психоаналитические представления о вытесненном бессознательном включали в себя вполне определенную, хотя, быть может, на первый взгляд странную установку. Согласно этой установке, в психике человека могут протекать такие процессы, которые, в сущности, ему известны, хотя вроде бы он ничего не знает о них.
Те, кто отрицал бессознательное, нередко ставили вполне резонные вопросы. Как можно говорить о чем-то, чего мы не осознаем? Как можно вообще судить о бессознательном, если оно не является предметом сознания? Насколько в принципе возможно познание того, что находится за пределами сознания? Эти вопросы требовали своего ответа, и над их решением безрезультатно ломали голову многие мыслители. Трудности, связанные с самим подходом к решению данных вопросов, порождали такое умонастроение, в соответствии с которым разумный выход из положения состоял в отказе от признания бессознательного как такового.
Фрейда не устраивала подобная ситуация. Признав за бессознательным психическим статус реальности, он не мог обойти стороной все эти вопросы, которые так или иначе сводились к рассмотрению того, как и каким образом можно познать то, что ускользает из сознания человека. И он начал.осмысление вопроса о познании бессознательного с элементарных вещей, с общих рассуждений о знании как таковом.
Подобно своим предшественникам, Фрейд исходил из того, что все человеческое знание так или иначе связано с сознанием. Собственно говоря, знание всегда выступает в качестве сознания. В свою очередь, это означает, что бессознательное может быть познано не иначе, как посредством становления его сознательным. «Даже бессознательное, - подчеркивал Фрейд, - мы можем узнать только путем превращения его в сознательное» . Но традиционная психология сознания или игнорировала бессознательное, или в лучшем случае допускала его в качестве чего-то такого демонического, что подлежало скорее осуждению, нежели познанию. В отличие от психологии сознания психоанализ не только апеллирует к бессознательному психическому, но и стремится сделать его объектом познания.
Перед Фрейдом, для которого бессознательное психическое стало важным объектом познания, с неизбежностью встал вопрос: каким образом возможно превращение бессознательного в сознательное, если оно само по себе не является сознанием, и что значит сделать нечто сознательным? Можно допустить, что протекающие в глубинах человеческой психики бессознательные процессы сами по себе доходят до поверхности сознания или, наоборот, сознание каким-то неуловимым образом прорывается к ним. Но такое допущение не способствует ответу на поставленный вопрос, так как обе возможности не отражают реального положения вещей. Ведь до сознания могут дойти только предсознательные процессы, да и то человеку необходимо приложить немалые усилия к тому, чтобы это произошло. Вытесненному бессознательному дорога к сознанию закрыта. Сознание тоже не может овладеть вытесненным бессознательным, поскольку оно не знает того, что, зачем и куда вытеснено. Получается вроде бы тупик.
Чтобы выйти из тупика, Фрейд попытался найти какую-то иную возможность перевода внутренних процессов в сферу, где открывался простор для их осознания. Такая возможность представилась ему в связи с найденным решением, аналогичным тому, о котором в свое время говорил еще Гегель. Немецкий философ высказал как-то остроумную мысль, согласно которой ответ на вопросы, остающиеся без ответа, заключается в том, что должны быть иначе поставлены сами вопросы. Не ссылаясь на Гегеля, Фрейд именно так и поступил. Он переформулировал вопрос, каким образом что-либо становится сознательным. Более целесообразным для него становится постановка вопроса, каким образом что-либо может стать предсознательным.
Фрейд соотносил предсознательное со словесным выражением бессознательных представлений, поэтому ответ на переформулированный вопрос не вызывал каких-либо затруднений. Он звучал, таким образом, в соответствии с которым нечто становится предсознательным посредством соединения с соответствующими словесными представлениями. Теперь необходимо было ответить только на вопрос, как вытесненное может стать предсознательным. Но здесь на передний план выдвигалась непосредственная аналитическая работа, с помощью которой создавались необходимые условия для возникновения опосредущих звеньев, способствующих переходу от вытесненного бессознательного к предсознательному.
В целом, Фрейд попытался по-своему ответить на каверзный вопрос о возможностях осознания бессознательного. Для него сознательные, предсознательные и бессознательные представления не являлись «записями» одного и того же содержания в различных психических системах. Первые включали в себя предметные представления, оформленные соответствующим словесным образом. Вторые - возможность вступления в связь предметных представлении со словесными. Третьи - материал, остающийся неизвестным, то есть непознанным, и состоящий из одних предметных представлений. Исходя из этого, процесс познания бессознательного в психоанализе переносится из сферы сознания в область предсознательного.
Фактически, речь идет о переводе вытесненного бессознательного не в сознание, а в предсознательное. Осуществление этого перевода предполагается посредством специально разработанных психоаналитических приемов, когда сознание человека как бы остается на своем месте, бессознательное не поднимается непосредственно на ступень сознательного, а наиболее активной становится система предсознательного, в рамках которой появляется реальная возможность превращения вытесненного бессознательного в предсознательное.
Таким образом, в классическом психоанализе Фрейда познание бессознательного соотносится с возможностями встречи предметных представлений с языковыми конструкциями, выраженными в словесной форме. Отсюда то важное значение в теории и практике психоанализа, которое придается роли языка и лингвистических построений в раскрытии содержательных характеристик бессознательного. В процессе психоаналитического сеанса происходит диалог между аналитиком и пациентом, где языковые обороты и речевые конструкции служат исходной базой для проникновения в глубины бессознательного. Однако здесь возникают специфические трудности, обусловленные тем, что бессознательное имеет не только иную, инаковую, отличную от сознания логику, но и свой собственный язык. Бессознательное вещает на языке, который непонятен для непосвященных. Без знания этого «иностранного» языка бессознательного не приходится рассчитывать на познание бессознательного психического. Особенно ярко специфический язык бессознательного проявляется в сновидениях человека, где различные образы и сюжеты пронизаны символикой. Этот символический язык бессознательного требует своей расшифровки, что является не столь простой задачей, реализация которой предполагает знакомство человека с древней культурой, где язык символов был важной составной частью жизни людей.
Осознавая трудности, непосредственно соотнесенные с познанием бессознательного, Фрейд уделял значительное внимание как раскрытию символического языка бессознательного, так и осмыслению возможностей перевода вытесненного бессознательного в сферу предсознательного. В процессе дальнейшего рассмотрения теории и практики психоанализа придется специально обратиться к освещению вопроса о символическом языке бессознательного, поскольку этот вопрос является действительно важным и существенным в понимании психоанализа как такового. Пока же достаточно подчеркнуть, что Фрейд предложил такое специфическое толкование природы словесных представлений, благодаря которому им допускалась логическая возможность осознания бессознательного через предсознательные опосредствующие звенья. -- Дело в том, что Фрейд выдвинул постулат о словесных представлениях как неких следах воспоминаний. В его понимании любое слово является в конечном счете не чем иным, как остатком воспоминания ранее услышанного слова. В соответствии с этим классический психоанализ основывался на признании наличия в человеке такого знания, которое в общем-то у него есть, но о котором самому ему ничего не известно. Обладая определенным знанием, индивид тем не менее не осознает его до тех пор, пока не будет восстановлена цепь воспоминаний о реальных событиях и переживаниях прошлого, некогда имевших место в жизни отдельного человека или в истории развития человеческого рода.
С точки зрения Фрейда, сознательным может стать лишь то, что некогда уже было сознательным восприятием. Очевидно, что при таком понимании познание бессознательного становится, по сути дела, припоминанием, восстановлением в памяти человека ранее существовавшего знания. Процесс познания бессознательного оказывается своего рода воскрешением знания-воспоминания, отрывочные составляющие которого находятся в предсоз-нательном, но глубинное содержание которого вытеснено в силу нежелания или неумения человека распознать за символическим языком бессознательного его стремления и желания, нередко ассоциирующиеся с какими-то скрытыми демоническими силами, чуждыми индивиду как социальному и культурно-нравственному существу.
При таком подходе Фрейда к возможности познания бессознательного его размышления о необходимости восстановления в памяти человека предшествующих воспоминаний в своих существенных аспектах воспроизводят платоновскую концепцию об «анамнесисе». И это, действительно, так, поскольку в трактовке этого вопроса наблюдаются поразительные сходства между психоаналитическими гипотезами Фрейда и философскими идеями Платона.
Как известно, древнегреческий мыслитель считал, что в душе человека заложено смутное знание, которое нужно только припомнить, сделав его объектом сознания. На этом строилась его концепция познания человеком окружающего мира. Для Платона познавать что-либо прежде всего означало припоминать, восстанавливать принадлежащее человеку знание. Аналогичных взглядов придерживался и Фрейд, полагавший, что познание возможно благодаря следам воспоминаний. Платон исходил из того, что у человека, который не знает чего-либо, имеется верное мнение относительно того, чего он не знает. Фрейд почти дословно воспроизводил ту же самую мысль. Во всяком случае, он подчеркивал, что, хотя человек далеко не всегда знает о явлениях, содержащихся в глубинах его психики, тем не менее они, в сущности, ему известны.
Концепция познания Платона основывалась на припоминании знания, существовавшего в виде априорно заданных идей. В классическом психоанализе Фрейда познание бессознательного соотносилось с филогенетическим наследием человечества, с филогенетически унаследованными схемами, под влиянием которых жизненные явления выстраивались в определенный порядок. Как в том, так и в другом случае речь шла о весьма сходных, если не сказать больше, однотипных позициях. Другое дело, что эти позиции не были идентичны друг другу. Между ними существовали и некоторые различия. Так, Платон исходил из предпосылки существования объективной мировой души, вещный мир которой отражен в человеческой душе в идеальных образах. Фрейд же сделал акцент на предметных представлениях, выраженных на символическом языке бессознательного, за которым скрывались филогенетические структурные образования, возникшие в процессе эволюционного развития человеческого рода.
Уже обращалось внимание на то, что топическое, динамическое и структурное рассмотрение бессознательного психического привело, с одной стороны, к углубленному пониманию взаимоотношений между сознанием и бессознательным, а с другой - к многозначности используемого в психоанализе термина «бессознательное». Размышления Фрейда о возможности познания бессознательного отчасти прояснили вопрос о том, как в принципе осуществляется переход от вытесненного бессознательного через предсознательное в сферу сознания, и в то же время внесли свою лепту в многозначность толкования бессознательного психического. И это именно так, поскольку само бессознательное стало соотноситься не только с онтогенезом (развитием человека), но и с филогенезом (развитием человеческого рода). Такое понимание бессознательного нашло свое отражение в работе Фрейда «Тотем и табу» (1913), где были показаны сходства между психологией первобытного человека подверженного стадным инстинктам, и психологией невротика, находящегося во власти собственных влечений и желаний.
Следует обратить внимание и на то обстоятельство, что многозначность понятия «бессознательное» в психоанализе вызвала определенные трудности, связанные с конечными результатами познания бессознательного психического. Речь идет не столько о переводе бессознательного в сознание, сколько о пределах психоанализа в выявлении существа бессознательности как таковой. Ведь в конечном счете исследовательская и терапевтическая деятельность Фрейда была нацелена на раскрытие исходных составляющих бессознательного, а именно тех глубинных влечений, невозможность реализации и удовлетворения которых приводила, как правило, к возникновению неврозов состоянии познать психоанализ. Далее он уступает место биологическому исследованию» .
Единственное, на что еще может претендовать психоанализ, так это, пожалуй, на осмысление того, насколько правомерно вообще говорить о бессознательных влечениях. В самом деле, заслуга Фрейда состояла в выделении и исследовании бессознательного психического. Анализ этого бессознательного с неизбежностью привел к выявлению наиболее значимых для развития и жизнедеятельности человека бессознательных влечений. Первоначально (до 1915 года) Фрейд полагал, что таковыми являются сексуальные влечения (либидозные) и влечения Я (влечения к самосохранению). Затем, с изучением нарциссизма, он показал, что сексуальные влечения могут быть обращены не только на внешний объект, но и на собственное Я. Сексуальная энергия (либидо) способна направляться не только вовне, но и вовнутрь. Исходя из этого, Фрейд ввел понятия объектного и нарциссическо-го либидо. Ранее выдвинутые им сексуальные влечения стали рассматриваться в плане объектного либидо, а влечения к самосохранению - как Я-либидо, или любовь к самому себе. И наконец, в 20-е годы (работа «По ту сторону принципа удовольствия») Фрейд соотнес сексуальные влечения с влечением к жизни, а влечения Я - с влечением к смерти. Тем самым он сформулировал и выдвинул концепцию, согласно которой у человека проявляются два главных влечения - влечение к жизни (Эрос) и влечение к смерти (Танатос).
Поскольку представления Фрейда о влечениях человека являются важной частью его учения о бессознательном, имеет смысл вкратце рассмотреть этот вопрос, прежде чем я перейду к освещению пределов психоанализа в познании бессознательного.
В общем плане можно сказать, что влечение - это бессознательное стремление человека к удовлетворению своих потребностей. Фрейд, впервые использовавший это понятие в работе «Три очерка по теории сексуальности» (1905), проводил различие между инстинктом (Instinkt) и влечением (Trieb). Под инстинктом он понимал биологически наследуемое животное поведение, под влечением - психическое представительство соматического источника раздражения.
Уделяя особое внимание половому влечению, Фрейд выделил сексуальный объект, то есть лицо, на которое направлено это влечение, и сексуальную цель, то есть действие, на совершение которого влечение толкает. Психоаналитическое понимание объекта, цели и источника влечения он дополнил соответствующими представлениями о силе влечения. Для количественной характеристики сексуального влечения Фрейд использовал понятие «либидо» как некую силу или энергию, способствующую измерению сексуального возбуждения. Либидо направляет сексуальную деятельность человека и позволяет описывать в экономических терминах протекающие в психике человека процессы, в том числе связанные с невротическими заболеваниями.
В работе «Влечения и их судьбы» (1915) Фрейд углубил свои представления о влечениях, подчеркнув, что целью влечения является достижение удовлетворения, а объектом - тот, посредством которого влечение может достичь своей цели. Согласно его взглядам, влечение подвергается влиянию трех полярностей: биологической полярности, включающей в себя активное и пассивное отношение к миру; реальной - подразумевающей деление на субъект и объект, Я и внешний мир; экономической - основанной на полярности наслаждения (удовольствия) и неудовольствия. Что касается судьбы влечений, то, по его мнению, существует несколько возможных путей их развития. Влечение может обратиться в свою противоположность {превращение любви в ненависть и наоборот). Оно может обратиться на саму личность, когда направленность на объект сменяется установкой человека на самого себя. Влечение может оказаться заторможенным, то есть готовым отступиться от объекта и цели. И наконец, влечение способно к сублимации, то есть к модификации цели и смены объекта, при которой учитывается социальная оценка.
В лекциях по введению в психоанализ, написанных в 1932 (1933) году, Фрейд обобщил свои взгляды на жизнь влечений. В свете этих обобщений психоаналитическое понимание влечений приобрело следующий вид:
а) влечение отличается от раздражения, оно происходит от источника раздражения внутри тела и действует как постоянная сила;
б) при рассмотрении влечения в нем можно различать
источник, объект и цель, где источник влечения - состояние возбуждения в теле, а цель - устранение этого возбуждения;
в) влечение становится психически действенным на
пути от источника к цели;
г) психически действенное влечение обладает определенным количеством энергии (либидо);
д) отношение влечения к цели и объекту допускает за
мену последних, они могут быть заменены другими целя
ми и объектами, в том числе социально приемлемыми (сублимация);
е) можно различать влечения, задержанные на пути к
цели и задерживающиеся на пути к удовлетворению;
ж) существует различие между влечениями, служащими сексуальной функции, и влечениями к самосохранению (голод и жажда), причем первые характеризуются пластичностью, замещаемостью и отстраненностью, в то
время как вторые - непреклонны и безотлагательны.
В садизме и мазохизме наблюдается слияние двух видов влечений. Садизм - влечение, направленное вовне, к внешнему разрушению. Мазохизм, если отвлечься от эротического компонента, - влечение к саморазрушению. Последнее (влечение к саморазрушению) можно считать выражением влечения к смерти, которое приводит живое к неорганическому состоянию.
Выдвинутая Фрейдом теория влечений вызвала неоднозначную реакцию со стороны психологов, философов, врачей, в том числе и психоаналитиков. Многие из них подвергли критике метапсихологические (основанные на общей теории человеческой психики) представления о влечениях человека. Сам же Фрейд неоднократно подчеркивал, что влечения составляют такую область исследования, в которой трудно ориентироваться и нелегко достичь ясного понимания. Так, первоначально понятие «влечение» было введено им для отграничения душевного от телесного. Однако впоследствии ему пришлось говорить о том, что влечения управляют не только психической, но и вегетативной жизнью. В конечном счете, Фрейд признавал, что влечение является довольно темным, но в психологии незаменимым понятием и что влечения и их превращения - это конечный пункт, доступный психоаналитическому познанию.
Как известно, среди психологов, философов и физиологов второй половины XIX столетия велись дискуссии по поводу того, существуют ли бессознательные представления, умозаключения, влечения, действия. Одни из них считали, что можно говорить лишь о бессознательных представлениях, но нет необходимости вводить понятие «бессознательные умозаключения». Другие признавали правомерность того и другого. Третьи, напротив, вообще отрицали существование каких-либо форм бессознательного.
Подобно некоторым исследователям, Фрейд также поднимал вопрос о том, существуют ли бессознательные чувства, ощущения, влечения. Казалось бы, с учетом того, что в психоанализе бессознательное психическое рассматривалось в качестве важной и необходимой гипотезы, подобная постановка вопроса выглядела более чем странной. Ведь исходные теоретические постулаты и конечные результаты исследовательской и терапевтической работы Фрейда совпадали в одном - в признании бессознательных влечений как главных детерминантов человеческой деятельности. И тем не менее он ставил перед собой вопрос: насколько правомерно говорить о бессознательных влечениях? Причем, как это может быть не парадоксально на первый взгляд, ответ Фрейда на данный вопрос являлся совершенно неожиданным. Как бы там ни было, но он подчеркивал, что бессознательных аффектов не бывает и по отношению к влечениям вряд ли можно говорить о каком-либо противостоянии сознательного и бессознательного.
Почему же Фрейд пришел к подобному заключению? Как это все соотнести с признанием им бессознательного психического? Какую роль в его взглядах на влечения человека сыграли его размышления о пределах психоанализа в познании бессознательного? И наконец, почему он поставил под сомнение вопрос о существовании бессознательных влечений, который, казалось бы, перечеркивал его учение о бессознательном?
В действительности, Фрейд не думал отрекаться от своего психоаналитического учения о бессознательном психическом. Напротив, все его исследовательские и терапевтические усилия были сконцентрированы на выявлении бессознательного и возможностях перевода его в сознание. Однако рассмотрение бессознательного психического в познавательном плане заставило Фрейда не только признать ограниченность психоанализа в познании бессознательного, но и обратиться к уточнению того смысла, который обычно вкладывается в понятие «бессознательное влечение».
Специфика обсуждаемых Фрейдом вопросов состояла в том, что, по его глубокому убеждению, исследователь может иметь дело не столько с самими влечениями человека, сколько с определенными представлениями о них. Соответственно этому пониманию, все рассуждения о влечениях, с точки зрения их сознательности и бессознательности, являются не более, чем условными. Подчеркивая данное обстоятельство, Фрейд писал: «Я и в самом деле думаю, что противоположность сознательного и бессознательного не находит применения по отношению к влечению. Влечение никогда не может быть объектом сознания, им может быть только представление, отражающее в сознании это влечение. Но и в бессознательном влечение может быть отражено не иначе, как при помощи представления... И если мы все-таки говорим о бессознательном влечении, или о вытесненном влечении, то это только безобидная небрежность выражения. Под этим мы можем понимать только такое влечение, которое отражено в психике бессознательным представлением, и ничего другого под этим не подразумевается» .
Таким образом, хотя Фрейд постоянно апеллировал к понятию «бессознательное влечение», речь шла, по сути дела, о бессознательном представлении. Двусмысленность подобного рода весьма характерна для классического психоанализа. И не случайно, учение Фрейда о бессознательном психическом и основных влечениях человека встретило такие разночтения со стороны его последователей, не говоря уже о критически настроенных противниках, что привело к возникновению разнонаправленных тенденций в рамках психоаналитического движения.
«Безобидные небрежности выражения», о которых говорил Фрейд, в действительности оказались не такими уж безобидными. Они имели далеко идущие последствия. И дело не только в том, что многосмысленность понятия «бессознательное» и двусмысленность в трактовке влечений человека нередко сказывались на интерпретации психоанализа как такового. Более существенно то, что за всеми неясностями и недомолвками, касающимися понятийного аппарата психоанализа, скрывалась эвристическая и содержательная ограниченность, затрудняющая в конечном счете познание и понимание бессознательного. Другое дело, что это была действительно необычайно трудная область исследования и практического использования знаний в клинической практике, делавшая честь любому ученому и аналитику, если он хотя бы в какой-то степени продвинулся в направлении изучения бессознательного психического. Фрейд не составлял исключения в этом отношении. Напротив, он являлся одним из тех, кто не только поставил принципиальные вопросы относительно природы и возможности познания бессознательного, но и наметил определенные пути, следование которым позволило и ему самому; и другим психоаналитикам внести посильный вклад в дело изучения бессознательного.
При осмыслении проблемы бессознательного психического Фрейд выдвинул несколько идей, оказавшихся важными для теории и практики психоанализа. Помимо сделанных им различий между сознательным, предсознательным и вытесненным бессознательным, а также признанием «третьего» не вытесненного бессознательного (Сверх-Я) он рассмотрел свойства и качества бессознательных процессов.
Обратившись к психической реальности, Фрейд попытался ответить на один из существенных вопросов, так или иначе стоявший перед психоанализом. Если, будучи бессознательными, психические процессы не попадают в поле сознания, то как человек может узнать о них и возможно ли в принципе осознание бессознательного?
Подобно большинству философов, Фрейд считал, что все человеческое знание так или иначе связано с сознанием. Собственно говоря, знание всегда выступает в качестве со-знания. Поэтому он исходил из того, что бессознательное может быть познано не иначе, как посредством становления его сознательным.
Можно допустить, что познавательные процессы, совершающиеся в глубинах человеческой психики бессознательно, доходят до поверхности сознания или, наоборот, сознание каким-то образом прорывается к ним. Но такое допущение не способствует ответу на поставленный вопрос, так как, согласно Фрейду, обе возможности не отражают реального положения вещей. Чтобы выйти из тупика, основатель психоанализа пытался отыскать иную возможность перевода внутренних процессов в сферу, где открывается доступ к их осознанию.
Фрейд считает, что вопрос "Каким образом что-либо становится сознательным?" целесообразнее облечь в форму "Каким образом что-либо становится предсознательным?". Для него сознательные, бессознательные и предсознательные представления не являются записями одного и того же содержания в различных психических системах. Первые включают в себя предметные представления, оформленные соответствующим словесным образом. Вторые - материал, остающийся неизвестным, т.е. непознанным, и состоящий из одних предметных представлений. Третьи - возможность вступления в связь предметных представлений со словесными. Исходя из этого, процесс узнавания бессознательного переносится из сферы сознания в область предсознательного.
В классическом психоанализе речь идет о переводе вытесненного бессознательного в предсознательное. Осуществление этого перевода предполагается посредством специально разработанных психоаналитических приемов, когда сознание человека как бы остается на своем месте, бессознательное не поднимается непосредственно на ступень сознательного, а наиболее активной становится система предсознательного, в рамках которой появляется возможность превратить вытесненное бессознательное в предсознательное.
Узнавание бессознательного соотносится с возможностями встречи предметных представлений с языковыми конструкциями, выраженными в словесной форме. Отсюда то важное значение в теории и практике психоанализа, которое Фрейд придавал роли языка в раскрытии содержательных характеристик бессознательного.
Основатель психоанализа исходит из того, что словесные представления являются следами воспоминаний. В соответствии с этим познание бессознательного основывается на признании наличия в человеке такого знания, о котором самому ему ничего не известно, пока не будет восстановлена цепь воспоминаний о реальных или воображаемых событиях прошлого, имевших место в жизни отдельного индивида или в истории развития человеческого рода.
Познание бессознательного становится в психоанализе не чем иным, как припоминанием, восстановлением в памяти человека ранее существовавшего знания. Психоаналитически понятое осознание оказывается воскрешением знания-воспоминания, вытесненного в бессознательное в силу нежелания или неумения человека распознать за символическим языком те внутренние влечения и желания, которые нередко ассоциируются со скрытыми демоническими силами.
С точки зрения Фрейда, у нормального, здорового человека процесс познания совершается как бы автоматически. В случае необходимости человек всегда может восстановить в своей памяти события прошлого, мысленно пробегая по следам воспоминаний. Даже если он не осознает своих внутренних психических процессов, не понимает смысла происходящего, не видит логических связей между прошлым и настоящим, это никак не сказывается на его жизнедеятельности. У такого человека возможные конфликтные ситуации находят свое разрешение благодаря механизму сублимации (переключение психической энергии с социально неприемлемых на социально одобренные цели) на уровне символических представлений, активизирующихся в сновидениях или художественном творчестве. Другое дело - невротик, психика которого находится во власти вытесненного бессознательного. У него нарушаются логические связи между прошлым и настоящим, в результате чего незнание становится патогенным, вызывая сомнения, мучения и страдания. Собственно говоря, невроз является, по мнению Фрейда, следствием незнания или недостаточности информации о душевных процессах, о которых следовало бы знать.
Для того чтобы превратить патогенное незнание в нормальное знание, перевести вытесненное бессознательное в предсознательное, а затем в сознание, необходимо восстановить нарушенные внутренние связи, помочь невротику уяснить смысл происходящего и тем самым подвести его к пониманию подлинных причин, обусловивших его страдания. В принципе это возможно, поскольку в психике человека нет ничего случайного. Каждый психический акт, каждый бессознательный процесс имеет определенный смысл, выявление которого представляется важной задачей психоанализа.
Под смыслом Фрейд понимает цель, тенденцию, намерение любого психического акта, а также его место и значение среди других психических процессов. Поэтому объектом исследования в психоанализе становятся все, на первый взгляд неприметные, кажущиеся второстепенными бессознательные проявления. Если в традиционных философских учениях внимание обращалось главным образом на явления масштабные, ярко выраженные, то в психоанализе акцент смещается в плоскость изучения "отбросов жизни", ранее не вызывавших серьезного интереса у философов в силу непривлекательности тематики или незначительности протекания бессознательных процессов.
Фрейд считает, что познание бессознательного психического возможно и необходимо в рамках того материала, который чаще всего остается за порогом сознания исследователей. Таким материалом являются прежде всего сновидения, ошибочные действия, включая описки, оговорки, забывание имен, утеря предметов, различного рода церемонии и ежедневно совершаемые ритуалы, - одним словом, все то, что относится к повседневной жизни людей.
Смысл бессознательных мотивов, влечений и побуждений человека проясняется скрупулезным и трудоемким расчищением "отбросов жизни", с тем чтобы добраться до первооснов человеческого бытия. Бессознательное не безмолвно. Особенно громко заявляет о себе Оно в сновидениях. Проявляется в иносказательных символических образах. Следует отметить, что чаще всего человек не понимает того, о чем вещает бессознательное в сновидениях. Сознание человека не воспринимает голос бессознательного, поскольку они говорят на разных языках. Поэтому Фрейд сосредоточивает усилия на расшифровке языка бессознательного, разработке психоаналитического словника, в котором осуществляется перевод бессознательной символики на язык обыденного сознания.
Расшифровка языка бессознательного соотносится в классическом психоанализе с отысканием сексуальных корней, лежащих в основе мотивационной деятельности человека. Поиск смысла внутрипсихических процессов завершается указанием на глубинные сексуальные влечения, предопределяющие поведение человека в реальной жизни.
Бессознательное познается путем погружения в глубины человеческого бытия. Разъяснение настоящего происходит за счет сведения его к влечениям человека в прошлом, к тем влечениям, которые проистекают от эроса. Прошлым для Фрейда являются как раннее детство отдельного человека, так и первобытное состояние человеческого рода. Изучение и толкование сновидений, будучи важным средством для познания бессознательного, наглядно демонстрируют истоки бессознательных желаний человека, уходящих своими корнями в онтогенетический доисторический период, т.е. в детство индивида, и в филогенетическую доисторическую эпоху, т.е. в детство человечества.
Обращаясь к детству отдельного человека и человечества в целом, Фрейд соотносит первоначальные бессознательные влечения человеческого существа с сексуальными отношениями в семье, первобытной общине. Познание бессознательного завершается обнаружением Эдипова комплекса, который, согласно Фрейду, возникнув на ранних ступенях человеческой цивилизации, дает знать о себе в жизни современных людей, поскольку в структуре личности имеются бессознательное Оно, на основе которого происходит треугольное расположение эдипова отношения (отец-мать-ребенок), и Сверх-Я как наследник комплекса Эдипа.